– Ольга Владимировна знает, что, если сегодня не приедем, сама в Тулу завтра доберется. Дед обеспечит и коляску, и сопровождающих. Согласен с вами. Предлагаю ехать, время не ждёт, – поддержал Пётр.

– Тогда ещё один тост и едем. Имеется хороший анекдот, он же тост. Господа, каждый должен понимать разницу. Конь в яблоках и гусь в яблоках, это не одно и тоже. Поднимаю бокал за удачу. Едемте, и пусть нам сопутствует успех! – воскликнул Ржевский.

– Нет, Сергей Семёнович, прошу вас, останьтесь. Так будет гораздо лучше. Мы вас обязательно оповестим о ходе дела. Тем более, я не уполномочен привлекать вас к сыску, для меня это является нарушением. Могу пострадать! – слукавил Евграф, не желая брать с собой сумасбродного подпоручика, способного на любые поступки.

– Да, загадали вы задачу, Сергей Семёнович, рассказав нам о Майлове. Личность весьма подозрительная, ко всему способная. Интересно бы знать, кто его подруга? – заявил Пётр, уводя разговор в сторону, прекрасно понимая ход мыслей Тулина.

– Более ничего особо не знаю. Однако говорили досужие языки, что несколько раз видели его с ней, в разных трактирах третьего класса.[67] В том числе и в Венёве.

– Кому же оставил отец всё своё богатство? – уточнил Евграф.

– Кому-то из родственников, точно не знаю, – ответил Ржевский.

Распрощавшись с подпоручиком, Тулин и Брежнёв выехали в усадьбу Умновщина. Ржевский ещё долго провожал друзей. Вначале опять предлагая ехать с ними в усадьбу, затем, после выпитого шампанского, умолял остаться на денёк. После взял слово с обоих, что на обратном пути они обязательно к нему заедут. В конце концов, отдав его под неусыпный контроль гувернантки-француженки им удалось уехать из Мильшино. Настроение, у обоих, было хорошим по многим причинам. Во-первых, наконец-то смогли покинуть гостеприимное Мильшино, во-вторых, были рады, что не пришлось оскорблять Ржевского обыском дома и построек. Сергей был хоть и шалопаем, но очень весёлым и благородным малым.

Глава 17 Село Умновщина

Отъехав на полверсты, Евграф и Пётр издалека увидели небольшой салют в усадьбе Мильшино. Видимо, подпоручик Ржевский запустил его в их честь.

– Да, чудак изрядный, этот Ржевский. Всякие чудеса творит. Жизнь у него праздная и весёлая. Армию бросил. Всего около года прослужил и то всё больше на гауптвахте просидел. Уволившись на государственную службу не пошёл, коммерцией не занимается. Слава Богу, с нами не поехал, смогли от него отговориться. Не знамо, что от него ожидать возможно, но как приятель и товарищ незаменим. Согласны со мной? – уточнил сыщик у Петра.

– Возможно, вы и правы. Погулять и повеселиться с ним одно удовольствие! Весёлый и незаменимый человек в компании.

– А что вы думаете про генерала Асмайлова, бывшего помещика усадьбы Умновщина? Достаточно противоречивая личность. Не находите? С одной стороны, герой войн, государственный человек, а с другой сатрап и злобный помещик, не дающий спуска крепостным. В одном человеке поместились две души. Как его оценивать? – уточнил мнение Петра сыщик.

Петр Владимирович задумчиво ответил: «У нас на Русской земле много всяких чудес, в том числе и всяких „чудных и одарённых помещиков“. Как будто бы их черти учили руководить людьми. Слава Богу, сейчас такое не позволительно. Вот, например, Струйский Николай Еремеевич, из Рузаевки, Пензенской губернии. Не слышали о таком чудаке?».

– Нет, не приходилось. Чем же знаменит? – уточнил Тулин.

– Тогда послушайте, это вас весьма просветит, – ответил Пётр.

После этого начал рассказывать: «После ухода с военной службы, в звании прапорщика гвардии, весьма дорого обустроил своё поместье. Доподлинно известно, что за материалы для поместья расплачивался крестьянами, одному из поставщиков железа на усадьбу передал права на триста крестьян. Так вот, Струйский коллекционировал орудия пыток и имел целый подвал для этих «забав» в своём имении. В целях «воспитания» крестьян и приучения их к законам. Говорили, что периодически устраивал суды над ними. Выбирал жертву из крестьян и обвинял в преступлении. Сам преступление придумывал, сам говорил обвинительные речи и речи в защиту. Переодевался то в судью, то в защитника, то в обвинителя. Если крестьянин, не поддерживая его «игру» и не признавался, то при дознании применял орудия пыток. Основательно и по-настоящему или шуточно, мне доподлинно не известно. Врать не буду. Он очень любил писать стихи. Создавал их в огромном количестве. Приобрёл личную типографию в которой печатались только его собственные сочинения, в том числе на французском языке и на многих прочих. Эти произведения печатал в огромном количестве и раздаривал направо и налево, в том числе обязательно отправлял государыне нашей Екатерине II. Всех крестьян и собственных детей заставлял эти стихи учить, а многие знать наизусть, в целях просвещения и научности. Кроме того, вокруг усадьбы имелись специальные каналы, по которым в особые дни плавали крестьяне в лодках, называемых гондолами и пели песни, рассказывали стихи, сочинённые барином. За незнание или нежелание учить его сумасбродные сочинения, наказывал. Потомки называли его стихи бездарными. Я даже помню несколько строк, например, «Ты вспомянешь, когда свянешь…» или «Чувства млеют, каменеют от любви ея зараз…». Представляете, Евграф Михайлович, какой бред? Вот таким был этот «поэт». Имел огромные капиталы, которые и помогали ему творить и воплощать в реальную жизнь все выдумки. А достались они ему по причине того, что во время Пугачёвского бунта всех его родственников крестьяне вырезали. Вот он и стал наследником огромных богатств. Умер в своем поместье, после смерти Екатерины II. Не смог пережить кончину императрицы, своего кумира. Она для него была очень дорога как ангел хранитель. С ней он вёл переписку, её портреты были по всему дому. После его смерти хозяйством заправляла вдова, Александра Петровна, будучи известной красавицей, тоже имевшая непростой нрав. В своё время, этому её научил сам Николай Еремеевич. Со временем он охладел к своей супруге до такой степени, что однажды проиграл её в карты соседнему помещику. Некоторые его дети тоже оставили подобный след в истории. Всего их было восемь, но особо запомнились двое. Александр, полковник и участник Бородинских боёв, был известен в Рузаевке, «как страшный барин». Умер не своей смертью, был зарублен крепостным крестьянином. Тот отрубил ему голову. За что и про что, доподлинно не известно. После этого случая «любящая мать» четыре дня не кормила крепостных, а затем жестоко наказала крестьянина, лишив его жизни. Леонтий, ещё один сын, помещик деревни Покрышкино, за убийство своего управляющего был лишён дворянства и сослан в ссылку. У него имелся внебрачный сын, от крестьянки, Александр. Эту крестьянку, после рождения ребёнка, отпустили на волю и выдали замуж за саранского купца Полежаева, с которым она переехала опять же в деревню Покрышкино. Жили они и в Саранске в течение нескольких лет. Смерть отчима, Александра, совсем непонятна, он пропал без вести. Так вот, из этого Александра, сына Леонтия и внука барина Струйского Николая Еремеевича, получился поэт бунтовщик, Александр Иванович Полежаев. Однако жизнь у него сложилась весьма трагически. После одного сочинительства, поэмы «Сашка», был вызван к императору Николаю I, который принял его в Кремле в присутствии министра просвещения. Там он, в его присутствии, был вынужден прочесть своё сочинительство, в котором описывались кутежи и прочие весёлые нравы. В том числе осуждалась существующая власть. За что был отправлен в армию в чине унтер-офицера в пехотный Бутырский полк с возможностью очиститься службой и стать на путь исправления. Однако, он неоднократно сбегал из полка и со временем был лишён личного дворянства и звания. Разжаловали до рядового. Правда, затем он воевал на Кавказе и вновь вернул себе прежнее звание, за личные заслуги. Умер от чахотки, так и не узнав о произведении его в следующий чин, прапорщика. Вот такая замысловатая история. Как говорится, у жизни две стороны: черная и светлая. Были и другие, не менее известные баре-сумасброды. Например, тамбовский и пензенский помещик, поручик, Михаил Кашкаров. Достойный дворянский род, неоднократно доказавший свою любовь к отечеству подвигами и служением. Однако, был один Кашкаров, известный своими зверствами. Большую